Пока я не имею другого убедительного объяснения причины взрыва. Изложенную сумму технических и бытовых причин считаю единственно объясняющим его.
Коротко говоря, переход к дредноуту не был достаточно хорош переварен в техническом и бытовом отношениях; небывалые же условия войны обратили это «несварение» в смертельный недуг.
Примечание: Следовало бы кокоры снабдить малыми стеклянными иллюминаторами с предписанием периодического осмотра их: заряды с помутневшим стеклом должны безжалостно изгоняться с корабля хотя бы для переснаряжения на практический, «расходуемый» запас.
Капитан 1 ранга Городыский.»
К тому, что привел в своей записке бывший старпом «Императрицы Марии», следует отнестись самым серьезным образом. Особенно к вполне реальной возможности возгорания «изношенных» полузарядов (причина №3) из-за рокового (самопроизвольного или умышленного; о последнем – ниже) совпадения обстоятельств. В частности – неоднократного извлечения их из зарядных камор 305-мм артиллерийских орудий линкора – при разряжении. Ибо Городыский ясно указывает: «боевой запас не расходовался…» и не попадал ли один и тот же снаряд – при заряжании орудий, находясь в море – в пушку каждый поход?.. Но действительно ли имели место разряжения орудий главного калибра «Императрицы Марии» (которые не могли не быть, хотя бы при заходах в свои порты для пополнения запасов)? И как это производилось? Городыский об этом не говорит… Но ведь известно, что при заряжании подобных крупнокалиберных орудий сначала в зарядную камору ствола досылателем с большой силой подается (досылается) почти полутонный снаряд, который при этом намертво врезается своим медным ведущим пояском в нарезы его казенной (задней) части. Потом, вслед за снарядом, в камору досылаются упакованные в матерчатую оболочку т. н. «картузные» полузаряды. И по правилам разрядить подобным образом заряженное крупнокалиберное орудие можно, лишь произведя из него выстрел. Теоретически же разрядить такое орудие можно – извлекая из зарядной каморы заложенные в нее полузаряды, но оставляя на месте врезанный в нарезы канала ствола снаряд, который тоже – с помощью специального приспособления – можно оттуда извлечь. Но это весьма небезопасно! Правда, на войне и не такое делается, если возникает необходимость… И если на «Императрице Марии» практиковалась разрядка заряженных орудий главного калибра при заходе в базу (снаряды и заряды которых стоили весьма дорого!), то, часто используя одни и те же полузаряды, матерчатые оболочки которых могли при этом пропитываться орудийным салом (смазкой канала ствола – причина №4 по Городыскому), вполне возможно довести их – особенно при высокой температуре окружающей среды – до опасного состояния вступлением с ним пороха в химическую реакцию и выделением эфирных паров. И при определенных условиях, например при коротком замыкании в электропроводке помещения, где заряды находятся, привести к их возгоранию и взрыву. Думается, что ответ на этот вопрос могут дать не только соответствующие архивные документы тогдашнего артиллерийского военно-морского ведомства, но и детальная проработка версии пожара в носовой башне «Императрицы Марии», вызванного умышленным замыканием (а значит, и искрением) электропроводки, с соответствующими последствиями…
Недавно упомянутые выше сотрудники ФСБ РФ в своих публикациях (основанных на выявленных ими архивных документах ОГПУ Украины за 1933 – 34 годы и Севастопольского жандармского управления за октябрь-ноябрь 1916 года) дополнили свое исследование причины подрыва «Императрицы Марии». Документально подтверждено, что уроженец (1883 года) города Херсона, сын выходца из Германии, пароходчика Э. Вермана – Верман Виктор Эдуардович, получивший образование в фатерланде и Швейцарии, преуспевающий делец, а потом инженер кораблестроительного завода «Руссуд», действительно являлся немецким разведчиком с дореволюционных времен (деятельность В. Вермана подробно изложена в той части архивного следственного дела ОГПУ Украины за 1933 год, которая называется «Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском правительстве»). На допросах он, в частности, показал: «…Шпионской работай я стал заниматься в 1908 году в Николаеве (именно с этого периода начинается осуществление новой кораблестроительной программы на юге России. – О. Б.), работая на заводе „Наваль“ в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоящей из инженеров Моора и Гана». И далее: «Моор и Ган, а более всего первый, стали обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии…» После отъезда Гана и Моора в фатерланд «руководство» работой Вермана перешло непосредственно к германскому вице-консулу в Николаеве господину Винштайну. Верман в своих показаниях дал о нем исчерпывающие сведения: «…Я узнал, что Винштайн является офицером германской армии в чине гауптмана (капитана), что находится в России не случайно, а является резидентом германского генерального штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно с 1908 года Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько дней до объявления войны – в июле 1914 года». Из-за сложившихся обстоятельств Верману было поручено взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе. Вместе со своей агентурой он вербовал там людей для разведывательной работы (на юге Украины тогда проживало много обрусевших немцев-колонистов), собирал материалы о промышленных предприятиях, данные о строившихся военных судах надводного и подводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости хода и т. п. На допросах Верман рассказывал: «…Из лиц, мною лично завербованных для шпионской работы в период 1908 – 1914 гг., я помню следующих: Штайвеха, Блимке… Наймаера… Линке Бруно, инженера Шеффера… электрика Сгибнева» (с последним его свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен, выбравший опытного электротехника Сгибнева – падкого на деньги владельца мастерской – своим наметанным глазом разведчика в качестве нужной фигуры в затевавшейся им большой игре, учитывая при этом, что и Верман, и Сгибнев знали друг друга по городскому яхт-клубу, так как оба были завзятыми яхтсменами). Все завербованные были или, как Сгибнев, стали – с 1911 года перешел в «Руссуд» на работу – сотрудниками судостроительных заводов, имевшими право прохода на строящиеся корабли. В частности, Сгибнев отвечал за работы по электрооборудованию строившихся на «Руссуде» военных кораблей, в том числе и «Императрицы Марии».
В 1933 году в ходе следствия он показал, что Вермана очень интересовала схема электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных кораблях типа «дредноут», особенно на первом из них, переданном флоту, – «Императрице Марии». «В период 1912 – 1914 гг., – рассказывал Сгибнев, – я передавал Верману различные сведения о ходе их постройки и сроках готовности отдельных отсеков – в рамках того, что мне было известно». Особый интерес немецкой разведки к электросхемам артиллерийских башен главного калибра этих линкоров становится понятен: ведь первый странный взрыв на «Императрице Марии» произошел именно под ее носовой артиллерийской башней главного калибра, все помещения которой были насыщены различным электрооборудованием…
Но вернемся к Верману. Выявленные по его делу документы ясно показывают – у Вермана концентрировалась в руках ценнейшая информация о возрастающей мощи русского военного флота на Черном море, передававшаяся Германии. Поэтому неудивительно, что после оккупации юга России немцами разведывательная деятельность Вермана была ими вознаграждена по достоинству. Из протокола его допроса: «В 1918 году по представлению капитан-лейтенанта Клосса я был германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени». Пережив интервенцию и гражданскую войну, Верман «осел» в Николаеве. Там в 1923 году на него выходит секретарь германского консульства в Одессе, уже известный нам господин Ган, предложивший Верману продолжить работу на фатерланд, на что тот сразу же согласился. И, как показывают документы, быстро воссоздал обширную разведывательную сеть на юге Украины. Что касается взрыва на «Императрице Марии», то организация его исполнения, несмотря на депортацию Вермана в этот период, скорее всего осуществлена по его замыслу. Ведь не только в Николаеве, но и в Севастополе им была подготовлена сеть агентов. На допросах в 1933 году он так говорил об этом: «Я лично осуществлял связь с 1908 года по разведывательной работе со следующими городами… Севастополем, где разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода „Наваль“ Визер, находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа достраивавшегося в Севастополе броненосца „Златоуст“. Знаю, что у Визера была там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться». В связи с этим возникает вопрос: не участвовали ли люди Визера (да и он сам) в работах на «Марии» в начале октября 1916 года? Ведь на ее борту тогда ежедневно находились работники судостроительных предприятий, среди которых вполне могли быть и они. Вот что об этом говорится в докладной от 14.10.16 руководителя севастопольского жандармского управления начальнику штаба Черноморского флота. В ней приводятся сведения секретных агентов жандармерии на «Императрице Марии»: «…Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и работали также без досмотра. Особенно высказывается подозрение в этом отношении на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д. 355, якобы накануне взрыва уехавшего из Севастополя… А взрыв мог произойти от неправильного соединения электрических проводов, так как перед пожаром на корабле погасло электричество…» (верный признак короткого замыкания в электросети! – О.Б.). О том, что постройка новейших линкоров Черноморского флота тщательно «опекалась» агентами германской военной разведки из-за беспокойства немцев по поводу усиления военного потенциала России на Черном море, свидетельствуют и другие документы. В частности, сведения закордонного агента Петроградского департамента полиции, действовавшего под псевдонимами: Александров, Ленин, Шарль (его настоящее имя – Бенициан Долин). В период с 1914 по 1917 год он, как и многие другие русские агенты политической полиции, был переориентирован на работу в области внешней контрразведки и в результате проведенных оперативных комбинаций вышел на контакт с немецкой военной разведкой. А вскоре от резидента в Берне получил предложение – организовать акцию по выводу из строя «Императрицы Марии» (это еще один довод, свидетельствующий о серьезнейших намерениях немцев использовать любые возможности для этого). Шарль сообщил об ориентировке в Петроградский департамент полиции и получил указание принять предложение с некоторыми оговорками. По возвращении в Петроград агент Долин был передан в распоряжение военных властей, проявивших полнейшее бездействие. В результате были утеряны контакты с германской разведкой, на очередную встречу с которой Шарль должен был выйти через два месяца в Стокгольме. А через некоторое время Долин-Шарль узнал из газет о взрыве и гибели «Императрицы Марии». Отправленное им в связи с этим известием письмо в департамент полиции осталось без ответа…