На шведскую дискуссию откликнулись командиры финских кораблей, которые вспомнили, что Маринеско, будучи командиром «Малютки», сильно тревожил их еще в начале войны.

Западногерманская «Маринерундшау» в семидесятых годах тоже задавалась вопросом: почему Маринеско не Герой Советского Союза? Эта газета предполагала, что советское командование не поверило в фантастические победные результаты Маринеско.

Это предположение очень любопытно. Однако же наше командование проверило все и поверило фактам. И тем не менее отказало в высоком звании, главной причиной которого являлось то, что Маринеско подгулял в новогоднюю ночь.

Эта же причина послужила основой для последовательного замалчивания и искажения подвигов славного соотечественника. Разрушители флота предавали анафеме историю героизма.

А вот добрый пример со стороны иностранца.

В Ленинград приезжал Гейнц Шен, помощник капитана лайнера, побывавший после атаки за бортом, впоследствии ставший германским военным историком. Он издал книги об атаке С-13 и гибели «Вильгельма Густлова».

Яков Спиридонович Коваленко согласился с ним встретиться. Отношение Г. Шена к нам постепенно изменилось. Были у него сначала злоба, потом обида, потом военное осмысление событий.

Гейнц Шен вместе с Коваленко пришел на Богословское кладбище к могиле Маринеско и, согласно кодексу морской чести, отдал дань таланту и мужеству командира С-13.

Вспомнили они об атаке С-13, о катастрофической ночи, о сегодняшних событиях и делах, вспомнили о детях, о внуках и пожали друг другу руки.

Чем больше сопоставляешь факты, тем страшнее кажется прошедшая борьба за честь Маринеско и странной кажется его судьба и судьба экипажа подводной лодки, да и самой подводной лодки.

В борьбе участвовали многие офицеры, исследовавшие соотношение фактов, выступавшие на собраниях, заседаниях, в газетах.

Редакции отдельных газет проводили свои исследования и печатали материалы и свои предложения. Глубокие расследования провела редакция газеты «Известия». Было множество бумаг и газет. А вопрос о присвоении звания Героя не решался.

Какая-то часть военно-морского ведомства стояла как стена против признания крупнейших военных заслуг А.И. Маринеско, сквозь которую трудно пришлось пробиваться даже писателям. Тем не менее в защиту заслуг Маринеско выступили писатели Александр Крон, Виктор Геманов.

Все те же упорные лица, стоявшие против признания подвигов Маринеско, точно и обстоятельно описаны в их книгах, а также в журналах и газетах. Поэтому здесь публикация их фамилий неуместна и вредна. Эти люди не заслужили места в нашей памяти.

Память о Маринеско сохранится на все времена.

Мемориальная доска ему установлена в Одесском мореходном училище, улица в Ленинграде, на которой он жил, названа его именем, на доме установлена мемориальная доска.

В Кронштадте ему установлен памятник, расположенный на пирсе, где швартуются подводные лодки.

Памятник установлен и на заводе «Мезон», где после войны работал Маринеско.

В преддверии 45-летия Великой победы Военный совет дважды Краснознаменного Балтийского флота принял решение, ходатайствующее перед Верховным Советом СССР о присвоении А.И. Маринеско заслуженного им звания Героя Советского Союза. Такое же решение принял и Военный совет Военно-морского флота СССР.

И наконец указом Президента СССР М.С. Горбачева 5 мая 1990 года капитану 3 ранга Александру Ивановичу Маринеско было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Через 45 лет после подвигов!

Символическое награждение состоялось в Белом зале Мариинского дворца в Ленинграде. Его провел председатель Ленсовета Анатолий Собчак. Он вручил дочерям Александра Ивановича Маринеско Леоноре и Татьяне орден Ленина и Золотую Звезду Героя.

Дочери передали их на вечное хранение в Центральный военно-морской музей.

…На Богословском кладбище Санкт-Петербурга средняя дорожка ведет на аллею, в конце которой находится гранитный обелиск с надписью: «Командиру подводной лодки С-13 Герою Советского Союза Александру Ивановичу Маринеско».

Боги грома

Документальное повествование

Глава 1.

Взрывающие лепестки расцветающей вишни

В этот августовский день 1944 года сама взлетно-посадочная полоса, казалось, дрожала в волнах жара, поднимавшихся с аэродрома на равнине Аоногахары в центре плато Харима. Вода в пруду рядом с аэродромом была темной, тихой и гладкой, как зеркало. Однако река Како, протекавшая с восточной стороны равнины, напротив, так и сверкала на палящем солнце, неся свои воды через плато к Внутреннему морю. Ослепительно синее небо лишь тут и там было подернуто легкими кучевыми облаками, плывшими в ту же сторону, и только что потревожено самолетами, которые вернулись, словно на полуденную сиесту.

В Аоногахаре проходило подготовку Химедзийское подразделение авиации военно-морских сил. Полеты заканчивались рано, когда солнце стояло еще высоко в небе, но домой летчики и их инструкторы возвращались рано не из-за жары, а из-за нехватки топлива. И не одни они, поскольку его нехватка уже давно строго ограничивала программы подготовки военных летчиков. На летном поле смолк рев бомбардировщиков-штурмовиков «Тип-97» и «Рензан», базирующихся на авианосцы и прозванных американцами «кейт» и «джилл», и запаркованные самолеты казались одинокими и беззащитными.

– Ну, еще один день с плеч, – вздохнул Мотодзи Ичикава, старший унтер-офицер летного состава, снимая свой тяжелый летный комбинезон.

Один из лучших инструкторов, Ичикава хорошо отдавал себе отчет в необходимости срочной подготовки нового поколения летных экипажей. Тем не менее он был недоволен своим теперешним назначением. Он знал, что в боевом мастерстве многим до него далеко, даже офицерам подразделения, но это нисколько не уменьшало его чувства неудовлетворенности от того, что его лишили возможности непосредственно участвовать в военных действиях. Ему недоставало возбуждения от той великой битвы, которую вела Япония. Страха он никогда не испытывал, даже при ближайших встречах со смертью в воздушных боях над Коралловым морем.

В той великой битве в мае 1942 года с обеих сторон участвовали исключительно военно-воздушные силы. Она не только стала апогеем в карьере старшего унтер-офицера летного состава Ичикавы, но и отмечала высшую степень великого проникновения японцев в Тихий океан. За два последующих года боевая обстановка изменилась в худшую для Японии сторону. Весь 1943 год и первую половину 44-го американские войска брали остров за островом и приближались к японским берегам. Восемнадцатого июля пришла печальная весть, что при вторжении американцев на остров Сайпан погибли все находившиеся на нем люди – как военнослужащие, так и мирные жители. Через несколько дней правительство Тодзо потерпело поражение, и на смену ему пришло коалиционное правительство во главе с Куниаки Койсо, который стал не только премьером, но и военным министром, а министром военно-морского флота стал Мицумаса Йонаи. Пятого августа новый кабинет, в попытке исправить быстро ухудшающееся положение на фронте, созвал верховный совет военного командования. Американские бомбардировщики Б-29, известные как «летающие крепости», волна за волной надвигались из глубин Китая и сбрасывали град бомб на западные и южные районы острова Кюсю, то есть уже на саму Японию.

Ичикава принялся облачаться в гражданскую одежду, намереваясь смотаться в близлежащий городок Ходзо пропустить две-три рюмочки, а то и немного развлечься. Вдруг тишину казармы прорезал голос дежурного офицера в динамиках громкоговорящей связи:

– Всем пилотам оставаться в казармах! Повторяю, всем пилотам оставаться в казармах.

На штурмовиках пилоты, штурманы и радисты (служившие также стрелками) обычно летали экипажами. Пилот-инструктор Ичикава посчитал довольно странным, что оставаться на базе попросили только пилотов. Он подождал окончания объявления.